Устойчивость двух самодостаточных и диаметрально противоположных нарративов относительно того, что и почему происходит в Сирии, является одной из причин, почему конфликт всё никак не окончится. До тех пор, пока две версии конфликта останутся параллельными и не встретятся, перспективы раннего окончания конфликта представляются отдалёнными, и риск прямого столкновения между США и Россией в регионе лишь увеличивается.
Присутствие сирийского конфликта в международных, прежде всего британских, новостях весьма нестабильно. После падения восточного Алеппо – или его «освобождения» (двойной язык слышится уже здесь), – Сирия на целые недели почти что исчезла из информационного поля – и это после тех месяцев, когда воздушные удары, сброшенные бомбы и жертвы среди гражданского населения были одной из главных тем вечерних новостей.
За прошедший месяц война вернулась на наши экраны с удвоенной силой: сирийские правительственные войска – при поддержке, как нам говорят, российских ВКС, – пытаются захватить (или освободить) восточную Гуту, последнее убежище повстанцев недалеко от Дамаска. «Наши» сообщения, исходящие от врачей и других инсайдеров, информируют, что силы правительства хотят бомбить почти что полмиллиона гражданских, пока те не покорятся.
Периодически мы слышим также о том, что сирийское правительство использует химическое оружие – чаще всего упоминается отравляющий газ хлор. Иногда такие сообщения сопровождаются съёмками, сделанными чаще всего подростками: на них мы видим детей, которые не могут справиться с кашлем или лежат без признаков жизни, внешне будучи невредимыми. Министры в парламентах тщетно пытаются убедить всех при ведении боевых действий не обращаться к подобным мерам, но им прекрасно известно, что проверить эти сведения практически нереально. Понять, что в действительности происходит, на расстоянии невозможно.
Однако трудность заключается не только лишь в этом, но и в том, что по мере постепенного усложнения конфликта по сравнению с тем, чем он был изначально, возникли две разные, мало связанные друг с другом версии происходящего. Есть «наша» точка зрения – и есть «их». Согласно «нашей», сирийское правительство при поддержке России намерено пробомбить себе путь к военной победе с целью сокрушить оппозицию и восстановить прежний недемократический режим. Согласно «их» точке зрения, само понятие легитимной и умеренной оппозиции Асаду – почти что фантазия. Для «них» любая оппозиция Башару Асаду всегда была и будет связана с «террористами» из различных альянсов – начиная от ДАИШ и заканчивая Аль-Каидой, – чья воинственность, если их не остановить, либо приведёт к власти фундаменталистский исламский режим, либо оставит расколотую Сирию на грани анархии, какая царит в Ираке и Ливии.
Встречи между этими двумя позициями не предвидится. Запад в основном подписывается под первой, Россия и сирийское правительство – под второй. Каждая сторона полагает, что вмешаться – в какой бы то ни было форме, – означает творить «Божье» дело. К этому я бы добавила, что в Великобритании имеет место сильное подземное течение, практически диссидентская версия, расходящаяся с официальным консенсусом. К её сторонникам относятся такие люди, как журналист Джон Пилджер и режиссёр Ванесса Били, которых в целом можно описать как политических диссидентов, но и профессор политологии в Эдинбургском университете Тим Хэйвард, специалисты по Ближнему Востоку журналисты Роберт Фиск и Патрик Кокбёрн, а также, в некоторой мере, я сама. Все мы в различной мере отвергаем доминирующий официальный нарратив или по крайней мере не очень-то ему доверяем, полагая, что он был создан, чтобы способствовать большему вовлечению Великобритании и прочих западных стран, и чтобы помешать России или очернить её, включая все её попытки инициировать мирный процесс. Увеличению известности этих «альтернативных» взглядов немало способствуют социальные сети.
Я выделю три частных темы, весьма в этом плане симптоматических – те области, в которых две версии сталкиваются наиболее непримиримо. Первая - это деятельность «Белых касок»; вторая – история с Алеппо; третья – вопрос мирных переговоров.
«Белые каски» повсюду прославляются как группу невероятно отважных гражданских добровольцев, что рискуя собственной жизнью бросаются на место последнего воздушного удара, чтобы спасти жертв, в особенности детей. Всё это, быть может, и правда, но в агиографическом фильме об их деятельности в восточном Алеппо, в большинстве сообщений западных журналистов и в их саморекламе не упоминается, что их довольно-таки щедро финансируют Соединённые Штаты и Великобритания, помогающие также с их подготовкой. Достоверность некоторых их фильмов также нередко ставится под вопрос. В конечном же счёте пропагандистский аспект того, как презентуется их работа, плохо согласуется с их альтруистической мотивацией. Похожее чувство обманутости многие из нас испытывают, когда читают твиты, якобы написанные семилетней Баной из осаждённого восточного Алеппо.
Следующий предмет разногласий – дальнейшая судьба Алеппо. После того, как осада была прорвана, западные медиа наполнились мрачными прогнозами о неминуемой резне, линчеваниях и возмездии. Сообщали о грудах тел на улицах. Истине это не соответствовало, но от своих слов никто так никогда и не отказался: вместо этого репортажи из восточного Алеппо попросту прекратились. Подобно тому, как раньше мало говорилось о нормальном функционировании другой части города, теперь столь же мало говорится об его жизни после осады.
В действительности – хотя об этом никогда не говорилось в западных репортажах, – когда сирийское правительство вошло в восточное Алеппо, бойцам и их семьям был предоставлен безопасный выход из города, по большей части в Идлиб, который находился в руках повстанцев, настроенных против Асада. Столкновения и заминки в эвакуации отражали разногласия в рядах самих повстанцев.
Отсутствие подробных репортажей на тему восточного Алеппо в западных СМИ, свидетельствует, что в нём царят относительный порядок и спокойствие – т.е. нечто совершенно противоположное тому, что творилось в Багдаде после вторжения войск США. Если в Алеппо и была резня, об этом не сообщалось. Нам ещё предстоит узнать, как сирийские силы поступят, когда окончится осада восточной Гуты, но случай Алеппо показывает, что не стоит судить обо всём предвзято.
Третья область разногласий – мирные переговоры, или, говоря более осторожно, переговоры относительно мирных переговоров. Попытки Россия призвать к ним все без исключения воюющие стороны, включая представителей соседних стран, таких как Турция и Иран, застопорились, – по большей части потому, что Великобритания и Соединённые Штаты (выражаясь мягко) отговаривали повстанческие силы от участия в них. «Наша» точка зрения заключается в том, что «усилия по установлению мира» со стороны России есть всего только попытка любой ценой удержать Асада у власти, и что его предпосылкой мира по-прежнему должно быть его отстранение. «Их» же версия заключается в том, что без Асада решения не найдётся, и что его судьба будет решаться на выборах. Вместе с тем параллельные усилия НАТО по достижению мира также не слишком успешны, хотя и могли были бы сработать на благо. В Гуте продолжает литься кровь.
Устойчивость этих двух самодостаточных и диаметрально противоположных нарративов относительно того, что и почему происходит в Сирии, является одной из причин, почему конфликт всё никак не окончится. Консенсусом может быть то, что Асад «победил» – в том смысле, что он всё ещё находится у власти, хотя и контролирует мало территорий. Однако до тех пор, пока две версии конфликта останутся параллельными и не встретятся, перспективы раннего окончания конфликта представляются отдалёнными, и риск прямого столкновения между США и Россией в регионе лишь увеличивается.
