Дэвид Кэмерон – непревзойдённый дипломат «четырёх корзин»

Что такое быть европейцем? Означает ли это успешную генерацию экономического роста, соблюдение прав человека, ускорение свободного перемещения товаров и поддержание на необходимом уровне мобильности людей, или выработку направленной вовне политики общежития в Европе, исключающей старые стереотипы наподобие «крепости Европы»?

Премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон приступил к запуску очередной политической кампании с тем же усердием (и так же умело), как и к мероприятию по своему переизбранию менее года тому назад. Но теперь, по моему скромному мнению, он стал ещё сильнее, приобретя дипломатический апломб опытного переговорщика.

Фактически он решил поставить перед нацией и Европой вопрос, засевший в сознании граждан нашей страны: «Почему Великобритания должна состоять (состоять, а не оставаться) в ЕС»? На этот вопрос, как мне кажется, так никто толком и не ответил. В речи, произнесённой в 2013году в лондонской штаб-квартире американского агентства деловых новостей Блумберг, премьер-министр заявил, что «главной причиной нашего членства [в ЕС] является возможность участвовать в едином рынке и способствовать выработке правил для этого рынка». И это именно то, чем он, по-видимому, сейчас занят. Многие из тех, кто выступает за или против ЕС, приводят разные доводы: говорят об истории и экономике, о хронологии и структуре власти, об укреплении связей и свободной ассоциации, о безопасности и занятости…

Британский премьер-министр жонглирует «четырьмя корзинами». К его чести надо сказать, что ему удалось выудить у Брюсселя «недвусмысленное заявление» о том, что Соединённое Королевство не будет участвовать в действиях по созданию европейского супергосударства. Кроме того, он добился нового истолкования основополагающего принципа ЕС о «всё более тесном союзе». Это вызвало конфликт с основными партиями Европарламента. Манфред Вебер из Европейской народной партии, Джанни Питтелла из Европейской партии социалистов и демократов и лидер Альянса либералов и демократов за Европу Ги Верхофштадт публично заявили, что их целью является образование тесно спаянных Соединённых Штатов Европы. Однако этой троице придётся смириться с тем, что Великобритания не привержена задаче дальнейшей политической интеграции и что положение о тесном сплочении союза означает лишь то, что акцент будет сделан на укреплении доверия и взаимопонимания.

В дополнение к вышесказанному было сделано «недвусмысленное заявление» о том, что у ЕС нет официальной валюты, из чего явствует, что Европа является «мультивалютным» союзом. Это ещё одна карта, которую без промедления ввёл в игру хитроумный британский премьер. Нелишне обратить внимание и на то, как он скрывал свои козыри. Надо сказать, что у премьер-министра как в Британии, так и за границей нашлось много союзников из числа тех, кто ни «за», ни «против» Евросоюза, но удовлетворены тем, что ему удалось отстоять статус фунта стерлингов как законной валюты и обеспечить её дальнейшее существование. Даже те, кто поначалу стоял по ту сторону баррикад от лидера глубоко укоренённой в национальной почве консервативной партии «евроскептиков», равно как и те, кто последовательно и принципиально ратовал за то, чтобы право выработки решений в области экономики оставалось за Европейским Союзом (а это подавляющее большинство выступающих за продолжение британского членства в ЕС) теперь могут утешиться тем, что сей столп, как и прежде, будет подпирать своды финансовых рынков мира.

Не будем забывать и того, что «Файнэншл Таймс» и поддерживающие её независимые финансовые аналитики сходятся во мнении, что Соединённое Королевство уже давно обогнало США и занимает первую позицию в рейтинге ведущих мировых финансовых центров. Тот факт, что еврозоне теперь придётся «уважать компетенции, права и обязательства» государств-членов, не использующих евро в качестве валюты, а также то, что соответствующим государствам-членам будет предоставлено право контроля над банками и рынками, остающимися вне зоны евро, соответствует требованиям Соединённого Королевства о создании в рамках еврозоны единого рынка без какого-либо следа регулирования. Вполне возможно, что далее последует значительное сокращение численности брюссельской бюрократии. Однако надо понаблюдать за тем, что в течение следующих нескольких лет (после национальных выборов) будут делать Германия, Франция и другие, особенно ввиду того, что предложенный на согласование пакет документов укрепляет, прежде всего, национальные парламенты.

Вся суть дела в «Третьей корзине». Это крупный выигрыш для Дэвида Кэмерона и большая победа для национальных парламентов Европы в их противостоянии с брюссельскими институтами. Ясно, что, действуя в обход институтов ЕС (и тем самым делая их по большей части ненужными), национальные правительства, опираясь на национальные двусторонние связи, приобретут систему «красной карточки», применение которой позволит обеспечить обратную передачу власти от Брюсселя Великобритании и другим государствам-членам ЕС. Это победа не только для Палаты общин: резонанс будет чувствоваться повсеместно от Ассамблеи Республики в Лиссабоне до Сейма Республики Польша в Варшаве, и от Палаты представителей Мальты до Шведского Риксдага в Стокгольме (упоминаю в качестве примера лишь четыре из двадцати восьми избираемых парламентов). Полномочия фракций национальных парламентов позволят им отклонять нежелательные директивы Брюсселя и упразднять существующие законы ЕС. На мой взгляд, это одна из наиболее важных дипломатических побед Дэвида Кэмерона на пути реформирования ЕС. Под властью неповоротливых общеевропейских институтов столицы европейских стран и их парламенты уже долгое время чувствуют себя неуютно. Теперь они будут иметь право действовать по своему усмотрению.

Вполне возможно, что скоро начнётся реорганизация ЕС. Перемены неотвратимы, какими бы ни были результаты референдума. С момента подписания Римского договора и до вступления в ЕС Хорватии утекло много воды. Похоже, что Комиссия ЕС и другие институты Евросоюза слишком много внимания уделяют содержанию документов и слишком мало сути дела. Многие хотели бы произвести в ЕС революцию, заменив существующую ныне громадину или, если хотите, многоголовую гидру, некой более стройной и простой организацией, обладающей лишь координационной функцией. Взять, к примеру, перекормленный деньгами Европейский парламент, который никогда по-настоящему не воспринимался всерьёз гражданами Европы (можно посмотреть на данные о численности голосующих избирателей). Нужен ли нам такой большой парламент? Британской общественности, да и прочим гражданам ЕС, так никто и не объяснил, какая у этого учреждения – да и у других голов гидры (Экономического и социального комитета, Комитета регионов, и т.д.) – функция.

В твёрдом обладании своими (ограниченными) полномочиями не уверена даже просвещённая элита: у многих возникают вопросы и в отношении её функций. На недавних дебатах в Королевском институте международных отношений, на которых в числе прочих присутствовал бывший председатель правления банка «Эйч-эс-би-си», бывший министр торговли Соединённого королевства лорд Стивен Грин, прозвучало красноречивое признание о том, что члены Палаты общин служат лишь до тех пор, пока за них продолжает голосовать электорат. Как только их сочтут ненужными, «переизбрание» не состоится.

Британский премьер-министр, возможно, непреднамеренно пытается взять на себя инициативу в разработке новой структуры для самого ЕС. На потребу консервативным избирателям Соединённого Королевства блок из 28 государств должен быть реорганизован, дабы обеспечить сохранение «особых черт» «британственности» в избирательной системе, народном представительстве, при толковании экономического и международного законодательства, в сфере безопасности. Премьер-министр также намерен оградить девять стран, не входящих в еврозону, от диктата 19 государств-членов, которые туда входят, гарантировуя особую защиту Лондонскому Сити.

Многие подумали, что британский евроскептицизм – это элитный проект, а опасность «подцепить» вирус «брекзит» (Brexit, выход Великобритании из Евросоюза) проистекает от увлечения научной и социальной эквилибристикой. Но это возможно только в самом начале, а не при наступлении судного дня. Я тоже осмелюсь не согласиться с фразой «страшные монстры», которую, как говорят, употребил премьер-министр применительно к ИГИЛ, миграции и, конечно, – почему бы и нет? – к России.

Суть в том, что теперь Британия (возможно, невольно) сражается с последствиями катастрофического провала общей Лиссабонской стратегии ЕС на 2000–2010 годы. Следует помнить, что её главными пунктами были экономическое, социальное и экологическое обновление и самодостаточное развитие. Лиссабонская стратегия основывалась на экономических концепциях инновационного развития, которое рассматривалось в качестве движущей силы экономических перемен (см. труды Йозефа Шумпетера), на понятии «экономика знания», а о социальном и экологическом обновлении в Брюсселе и подавно всем уши прожужжали (сколько было организовано встреч, конференций, семинаров, проектов в поддержку этой концепции!).

К 2005 году провал Лиссабонской стратегии уже вовсю комментировали в СМИ, национальных парламентах и в среде лидеров государств-членов. А обычные граждане ЕС как не знали, так и не знают, о чём там вообще речь. Интересно и то, что в государствах-членах ЕС считают, что одной из причин провала Лиссабонской стратегии было условие о необязательности её исполнения. Само собой разумеется, что уроков из этого эксперимента извлекли немного и ЕС разработал новую программу – до 2020 года. Теперь всё это необходимо пересматривать в свете того, что происходит в Соединённом Королевстве с июня прошлого года. Поскольку выборные лидеры государств-членов ЕС сделали всё, чтобы Дэвид Кэмерон победил на референдуме, я уверен, что Европа призовёт их к ответу, когда станут известны его результаты.

Я отчётливо помню, как в 2003 году, когда проходили переговоры о вступлении в ЕС новых членов, меня отчитал тогдашний еврокомиссар по вопросам расширения и политики Гюнтер Ферхойген (гражданин Германии), сказавший, что в ЕС не предлагают порционного меню в отношении членства. Итак, большим и малым государствам, государствам с разной историей и культурой, с разными финансовыми возможностями, наконец, должны были соблюдать одинаковые правила, не говоря уже об одинаковых принципах, даже тогда, когда становилось ясно, что «размер имеет значение». Слава Богу, что сегодня мы (наконец) дозрели до обсуждения этого вопроса. Дискуссии идут и по поводу того, что все (за исключением разве что твердолобых федералистов) понимают абсурдность одинакового для всех Евросоюза (по принципу «уравниловки»). На это будет сделан упор и в ходе британского референдума. В известном смысле, вместе с Британией будет голосовать и вся Европа, так как исход голосования повлияет на будущность европейского «супергосударства».

Ситуация осложняется тем, что структуры, агитирующие за или против членства в ЕС, напоминают разношёрстные команды референдума с декларируемыми элементами широкого политического разнообразия и несовпадения. На рядовых членов Консервативной партии не обращают внимания, хотя год назад именно они внесли решающий вклад в избрание премьер-министра. Каждая из сторон прилагает большие усилия (в команде, агитирующей за выход, на момент написания этой статьи (февраль) – явный раскол и отсутствие действительно прозрачного руководства; большинство аналитиков по-прежнему ожидают «выхода» ключевых фигур (министров?) из правительственного кабинета), чтобы играть ключевую роль по обе стороны баррикад и предстать перед британской публикой в качестве представителей более безопасного варианта выбора.

Европейскому проекту в Британии будет дано новое определение. Кампания под лозунгом «Вместе лучше!» включает элементы самопровозглашённой дипломатической победы на переговорах с ЕС, утверждения экономистов и деловых людей об улучшении обстановки в Европе, выступления воинствующих европейцев под лозунгом «С Европой и в горе и в радости!». Другими словами, в ней участвуют все – от европейских идеалистов и протекционистов до академической элиты и агностиков.   

Я думаю, что в Британии выбор в пользу Европы будет сделан «прагматическим» большинством. Тем же большинством, которое в прошлом году решительно проголосовало за Дэвида Кэмерона и освободилось от оков компромиссного сосуществования, навязанного либеральными демократами. Я утверждаю, что этот референдум открывает окно возможностей для Европейского проекта даже в большей степени, чем для Соединённого Королевства.

Тот факт, что другие государства-члены (в лице их выборных лидеров) примериваются к «порционному меню», указывает на существование общего мнения о необходимости перемен. Это нелёгкая задача. Но она даёт возможность задуматься о реформировании учреждений ЕС, заново изобрести Европу, раскрыть потенциал каждого государства-члена, чтобы оно развивалось в меру своих сил в русле собственных традиций (не так давно в поддержку этой концепции выступило столько европейских лидеров, что я даже перестал вести учёт), в сотрудничестве с другими государствами, разделяющими те же европейские убеждения, однако с тем пониманием, что Аликанте – это не Клайпеда.

Обмен опытом между европейцами, исповедующими одинаковые ключевые концепции и способствующими свободному движению людей и товаров, не обязательно означает, что все они следуют одним и тем же путём. Одним европейцам легко ходить по снегу, другим – плавать в море. Если заставить всех ходить на лыжах или плавать под парусом, то общего европейского будущего не получится. Это породит лишь мечты и кошмары, да родовые травмы, более тяжёлые, чем последствия финансового кризиса.

Благодаря нашему «ловкачу» у Европы появляется, быть может, последний шанс. Из Лондона, где умеют предметно рассматривать все относящиеся к делу данные, послан сигнал о том, что, каким бы ни было решение электората, Британия вынесет всё и добьётся процветания. Не уверен, что тогда станется с Европейским проектом. В центре этих открытых дебатов находится вопрос о том, что такое быть европейцем. Означает ли это успешную генерацию экономического роста, соблюдение прав человека, ускорение свободного перемещения товаров и поддержание на необходимом уровне мобильности людей, или выработку направленной вовне политики общежития в Европе, исключающей старые стереотипы наподобие «крепости Европы»?

В чём я уверен, так это в том, что этот опыт демократии лишь укрепит, а не ослабит, роль Британии, как ключевого государства-члена ЕС. По иронии судьбы Дэвид Кэмерон в точности исполнил то, что в декабре прошлого года было предложено Аланом Джонсоном в его речи в защиту ЕС (при начале кампании Лейбористской партии в пользу членства в ЕС): «Проведения реформы добиваются целенаправленно и терпеливо, приводя спокойные доводы, создавая союзы единомышленников, играя свою роль – и не надо с унылым видом сидеть возле входной двери, бормоча угрозы и оскорбления». Кэмерон поступил именно так. Последует ли за ним Британия? И, что ещё более важно, изменится ли Европа после прошедшей переоценки ценностей? 

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.