Бюджет глобального сдерживания

На сей раз размер военного бюджета не вызвал со стороны сенаторов и конгрессменов никаких вопросов и возражений, и подавляющее их большинство выразило полную поддержку дальнейшему повышению военных расходов, указывая прежде всего на вызовы со стороны России и Китая. Даже самые яростные критики администрации Трампа сходились в одном: в условиях глобального соперничества с Россией и КНР военные расходы необходимо повышать и далее.

Содержание утверждённого Конгрессом 2 августа оборонного бюджета США на 2019 финансовый год, а также особенности его обсуждения и принятия, являются новым ярким подтверждением как минимум четырех тезисов. Во-первых, взятый администрацией Трампа курс на комплексное, в том числе военное, сдерживание России и Китая – долгосрочный тренд американской политики, который сохранится, а возможно и усилится, и после смены власти в Белом доме. Во-вторых, восприятие Москвы и Пекина в качестве противников США разделяется подавляющим большинством демократов и республиканцев, и является одним из очень немногих вопросов, по которым в Вашингтоне на сегодняшний день существует консенсус среди политической элиты, руководства и бюрократии, и по которым подходы Белого дома и «глубинного государства» совпадают.

В-третьих, провозглашенный в представленной в январе этого года новой Национальной оборонной стратегии США курс на восстановление их глобального военного превосходства – ситуации, когда они могли беспрепятственно совершать любые военные операции в любой точке Земного шара и никто не мог им в этом воспрепятствовать или контрбалансировать, не пустая декларация. И хотя полностью восстановить масштаб военно-силового отрыва США от всех остальных (прежде всего России и Китая) и относительное могущество их военной машины образца 1990-х – 2000-х, очевидно, не удастся – прежде всего ввиду фундаментального изменения глобального контекста – Вашингтон будет как минимум к этому стремиться.

В-четвертых, вопреки расхожему мнению, администрация Трампа отнюдь не является наиболее ястребиной частью американского политического истеблишмента. Как исполнительная власть она пытается проводить более взвешенную и ответственную политику в рамках общей парадигмы глобального сдерживания России и Китая, минимизирующую ущерб для интересов США в кратко- и среднесрочной перспективе. В то время как конгрессмены, причем и республиканцы и демократы, настаивают на более жестком, грубом и неизбирательном давлении, способном ударить по отношениям США с их союзниками и партнёрами не меньше, если не больше, чем развязанные Белым домом торговые войны. Это в очередной раз доказывает, что общий поворот США в сторону более односторонней, силовой и меркантилистской политики и большего нажима как на противников, так союзников связан не столько с личностным фактором Дональда Трампа, сколько с более глубинными и фундаментальными причинами, и данный тренд не исчезнет с новой сменой хозяина Овального кабинета в 2021 и 2025 году.

Новая «странная война»: существует ли опасность вооружённого конфликта между Россией и НАТО? Ричард Саква
В последнем Мюнхенском докладе по безопасности говорится, что опасность вооружённого конфликта между Россией и НАТО возросла, но путь отступления от опасной грани ещё открыт. Тем не менее, с учётом узких коридоров, в которых действуют самолёты и корабли в Чёрном и Балтийском морях, и усиленной милитаризации восточных окраин Европы, любой инцидент может привести к войне.

Теперь более подробно. Военный бюджет США на 2019 финансовый год составляет почти 717 млрд долл. и предусматривает наращивание военных расходов на 17 млрд долл. Это меньший сачок по сравнению с прошлым годом, когда военный бюджет США вырос сразу на 18%, но тем не менее свидетельство, что общий курс на дальнейшее повышение военных расходов неизменен. 717 млрд долл. соответствует количественному выражению военных расходов США 2011 г. и вплотную приближается к историческому максимуму за все время после окончания Второй мировой войны – 721 млрд долл. – размер военного бюджета США в 2010 году. При этом надо учитывать, что на 2010 и 2011 гг. пришлась наиболее активная фаза военной операции США в Афганистане (администрация Обамы тогда нарастила американский контингент в этой стране на 30 тыс. военных и инициировала серию широкомасштабных наступательных операций), которая происходила сразу после не менее масштабных военных действий в Ираке, и значительная часть средств тогда уходила именно на них. Сегодня США ничего подобного не делают, масштаб их военных операций в Афганистане, Ираке и Сирии несопоставимо меньший, и смысл нынешнего наращивания – в попытке нивелировать результаты военного усиления России и Китая и укрепить абсолютное и относительное военное превосходство США.

Из общей суммы в 717 млрд долл. на текущие военные операции предполагается потратить 69 млрд долл. (больше, чем весь российский оборонный бюджет) и еще почти 30 млрд долл. – на сохранение и модернизацию американского ядерного арсенала (этими средствами распоряжается министерство энергетики). Оставшиеся почти 617 млрд долл. составляют «чистый» бюджет Пентагона, который расходуется на закупку военной техники, развитие военной инфраструктуры, зарубежную военную помощь и выплату зарплаты военнослужащим. В частности, предполагается увеличить общую численность кадровых военнослужащих на 15 600 человек, закупить 77 новых истребителей F-35 и, главное, произвести 13 новых боевых кораблей, включая один новый авианосец. Это подтверждает упор США на наращивание потенциала проецирования военной силы и компенсацию военного усиления Китая, который бросает США военный вызов именно в части военно-морского флота.

Однако самое примечательное – это то, с какой легкостью и быстротой Конгресс США одобрил принятие почти рекордного в послевоенной истории США военного бюджета. Он был принят подавляющим большинством голосов (359 против 54 в Палате представителей и 87 против 10 в Сенате) в рекордно короткие за последние десятилетия сроки. Никогда за последние 40 лет – то есть со времени второго апогея холодной войны – Конгрессу не удавалось договариваться о военном бюджете на следующий финансовый год уже к началу августа, а за последние 20 лет его ни разу не успевали полностью утвердить до наступления нового финансового года 1 октября. Все последние годы и десятилетия по поводу размера и структуры оборонного бюджета велись острые споры, и он становился заложником растущей в США партийной поляризации. Сейчас же эта поляризация осталась за рамками военных расходов – яркая иллюстрация того, насколько широко в политической элите и руководстве США распространено убеждение, что они находятся в состоянии новой глобальной конфронтации с Россией и Китаем.

На сей раз размер военного бюджета не вызвал со стороны сенаторов и конгрессменов никаких вопросов и возражений, и подавляющее их большинство выражало полную поддержку дальнейшему повышению военных расходов, указывая прежде всего на вызовы со стороны России и Китая. Даже самые яростные оппоненты друг друга и критики администрации Трампа среди республиканцев и демократов (сенаторы Джон Маккейн и Роберт Менендес) сходились в одном: в условиях глобального соперничества с Россией и КНР военные расходы необходимо повышать и далее. На фоне продолжающейся в США гражданской гибридной войны вопрос о повышении военных расходов, пожалуй, единственный, по которому существует прочный консенсус. Поэтому связывать происходящее с 2017 г. резкое наращивание военных расходов США с фактором Дональда Трампа и ястребов в его администрации как минимум недостаточно. Они – отражение общего тренда и результат общего консенсуса о том, что американское глобальное лидерство и превосходство атаковано со стороны России и Китая. Этот тренд и консенсус сохранится и после нынешней администрации.

Наибольшие же возражения законодателей вызывала излишняя, по их мнению, мягкость администрации Трампа в отношении Москвы и Пекина. А именно, ее стремление уменьшить масштаб санкций в отношении китайского телекоммуникационного гиганта ZTE и избежать автоматических санкций в отношении главных импортёров российского вооружения и военной техники в АТР среди перспективных и желательных партнёров США – Индии, Вьетнама и Индонезии.

Напомним, что в апреле этого года в рамках общего политико-экономического давления на Китай (формально – из-за нарушения американских санкций против Ирана и КНДР) США запретили компании ZTE – одному из флагманов китайского высокотехнологического сектора – сотрудничать с американскими компаниями, включая покупку американских комплектующих, в том числе чипов и операционных систем, и продавать свою продукцию на американском рынке. Это привело к фактической остановке производства. Однако в июне в рамках торговых переговоров с Пекином администрация Трампа, используя свой традиционный стиль «наезд – откат», приостановила действие санкций, добившись от Китая в целом и ZTE в частности серьезных уступок. Конгрессмены же настаивали на том, чтобы возобновить первоначальные санкции против ZTE и узаконить их, тем самым придавая им перманентный характер. Для ZTE это означало бы гибель. В итоге был выработан компромисс, позволяющий ZTE закупать американские комплектующие, но запрещающий американским правительственным учреждениям закупать ее продукцию, – к большому неудовольствию части законодателей. Те из них, кто в итоге проголосовал против законопроекта о военном бюджете, как, например, сенатор-республиканец Марко Рубио, заявляли о необходимости более жесткого давления на Китай.

Та же история и с антироссийскими санкциями. Новый закон предполагает автоматическое введение односторонних экстерриториальных санкций США против всех импортёров российского вооружения и военной техники, наделяя при этом Белый дом правом не вводить их в отношении Индии, Вьетнама и Индонезии. Именно на этом жестко настаивала администрация Трампа, в то время как члены Конгресса изначально намеревались распространить экстерриториальные санкции на всех партнеров России без исключений. Если бы это произошло, то по реализации Индо-Тихоокеанской стратегии США – флагманской инициативе администрации Трампа и главному инструменту сдерживания Китая в АТР и Южной Азии – был бы нанесён удар. Индия – наиболее лакомый для Вашингтона партнёр в регионе, которого США рассматривают как главный противовес Китаю, – одновременно является крупнейшим в мире импортёром продукции российского ВПК. При этом в Нью-Дели недвусмысленно заявляли, что не откажутся от военно-технического сотрудничества с Россией и будут рассматривать американские санкции как недружественный шаг, чреватый серьезным обострением двусторонних отношений. Аналогичная ситуация с Вьетнамом – третьим после Индии и КНР импортёром российских вооружений в Азии и тоже приоритетным партнером США в рамках их усилий по сдерживанию Китая.

С момента принятия США Индо-Тихоокеанской стратегии многие эксперты справедливо указывали, что если Вашингтон будет ставить страны региона между выбором «или США или Китай и Россия», эта стратегия потерпит крах. Именно к этому, по сути, толкали законодатели, причем демократы даже в большей степени, чем республиканцы. Администрация же Трампа, напротив, проявила себя гибкой и умеющей действовать избирательно. То, что подход Белого дома возобладал именно в отношении азиатских стран, еще раз подтверждает приоритетность этого региона в американской внешней политике.

В отношении же других стран и регионов подобная гибкость отныне отсутствует. Так, например, новый военный бюджет законодательно предусматривает санкции США против Турции – в виде отказа от продажи ей истребителей F-35 – в случае приобретения ей российских систем С-400.
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.