Недавнее выступление заместителя министра финансов США Сигал Манделкер в Комитете по ассигнованиям Палаты представителей отметилось рядом интересных тезисов. В российской печати его заметили в связи с созданием новых структур в составе Управления контртеррористической и финансовой разведки (TFI): Россия должна стать специализацией для одной из них. Создание такого подразделения вряд ли можно считать качественно новым шагом в политике санкций против Москвы. Однако сам подход к России становится всё более жёстким и бескомпромиссным, оставляя мало пространства для содержательного диалога, пишет Иван Тимофеев, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».
Информация о новых подразделениях стала частью подробного отчёта о деятельности TFI. Оно является одним из базовых подразделений Минфина и само по себе объединяет ряд других управлений: по контролю за иностранными активами (OFAC), по анализу и разведке (OIA), по финансовым преступлениям и финансированию терроризма. В него также входят Исполнительное бюро конфискации активов (TEOAF) и Сеть контроля преступности в сфере финансов (FinCEN). Иными словами, в руках TFI – политика санкций, борьба с финансовыми преступлениями, отмыванием денег, финансированием терроризма и международной преступности, а также сбор разведывательных данных для решения обозначенных задач.
В выступлении г-жи Манделкер отмечалось несколько организационных новшеств в развитии TFI. Их суть состоит скорее в качественных, а не в количественных изменениях. Иными словами, речь идёт больше о создании межуправленческих горизонтальных структур, а не о расширении Управления путём создания новых подразделений. Одним из таких решений является образование семи стратегических групп (Strategic Impact Units –SIUs). Каждая группа должна объединять сотрудников из отдельных частей TFI, курирующих разные аспекты одной и той же темы или направления. Всего таких приоритетных направлений выделено семь – КНДР, Россия, ИГИЛ*, Иран, криптовалюта, права человека и коррупция. Иными словами, в стратегическую группу по России могут войти сотрудники, занимающиеся санкциями, ведущие досье по финансовым преступлениям, осуществляющие сбор информации и так далее. По всей видимости, SIU – ответ на потребность в большей координации различных подразделений, что типично для любого крупного ведомства. Одновременно создание стратегических групп позволяет организационно зафиксировать ключевые приоритеты работы без раздувания штатов.
Примечательно, что наряду со стратегическими группами на базе TFI создаётся более серьёзный управленческий механизм, объединяющий деятельность по отдельному направлению как внутри TFI, так и во взаимодействии с другими ведомствами. Пока такой механизм создан только по иранскому направлению – The Iran Finance Fusion Cell. Первенство Ирана здесь вряд ли должно удивлять. Иранское досье – одно из старейших и наиболее масштабных. Однако данный опыт в перспективе может быть перенесён и на другие направления.
Само по себе создание Стратегической группы по России – скорее рутинное явление, лишь отражающую тенденцию. Однако акценты в отношении Москвы постепенно смещаются. Если раньше основной проблемой был украинский вопрос, то теперь он ощутимо разбавляется другими темами. В их числе – предполагаемые попытки подорвать западные демократии, кибератаки против США и союзников, поддержка правительства Башара Асада в Сирии, связи с транснациональными преступными группами. Сюда же можно добавить тематику прав человека. На горизонте также маячит поддержка правительства Венесуэлы, особенно после включения в SDN-лист российского «Еврофинанс Моснарбанка» за связи с венесуэльской PDVSA.
В тенденцию вписывается и россыпь инициатив конгрессменов. Их набор носит эклектичный и спорадический характер. Однако они вполне могут стать строительным материалом для более системных инициатив, подобных очередному санкционному законопроекту против России (DASKAA) или же дополнить его. Впрочем, некоторые из них во многом копируют уже имеющиеся части DASKAA. В числе свежих законодательных инициатив можно выделить как минимум четыре.
Первая – о противодействии российскому влиянию в Венесуэле (H.R. 1477). В ней речь идёт об экономическом и военном сотрудничестве Москвы и Каракаса, а в плане санкций пока говорится только о визовых ограничениях для россиян, вовлечённых в межправительственное сотрудничество с Венесуэлой.
Вторая – так называемый «Кремлевский акт» (H.R. 1617). Законопроект обязывает разведку США дать оценку намерений российского руководства по трём вопросам: возможные военные действия против членов НАТО, реакция на увеличение военного присутствия США и НАТО в Восточной Европе, использование слабых мест и противоречий между западными странами.
Третья – «Акт о прозрачности Владимира Путина» (H.R 1404). Здесь разведке США ставится задача собрать информацию о доходах и имуществе российского президента, членов его семьи и близких к нему «олигархах». Интересно, что такая мера позиционируется как ответ на «вмешательство» России в президентские выборы в США.
Наконец, четвёртая – «Акт о непризнании аннексии Крыма» (H.R. 596), запрещающий признавать Крым частью России.
Идеи упомянутых законопроектов трудно назвать новыми. Так или иначе они уже прослеживаются во многих предшествующих документах и лягут в основу ещё немалого числа законопроектов (их многочисленность – одна из особенностей законодательного процесса в США). Настрой конгресса по России в целом созвучен и позиции американского лидера, несмотря на противоречия по многим другим вопросам. Например, в проекте бюджета на 2020 год президент США запрашивает 500 млн долларов на противодействие российскому влиянию в «Европе, Евразии и Центральной Азии» (в 2017 году закон PL 115-44 предусматривал выделение на эти цели 250 млн долларов в 2018 и 2019 годах). На сегодняшний день нет ни одного фактора, который мог бы серьёзно повлиять на сложившийся тренд.
Впрочем, эти и другие документы оставляют целый ряд вопросов. Например, могут ли США рассчитывать на взаимодействие с Россией в борьбе с терроризмом, если вносят её в одну бюрократическую категорию с ИГИЛ? Что должен предпринять российский парламент в ответ на инициативу об обеспечении «прозрачности» российского руководства средствами национальной разведки? Смогут ли США увеличить свою безопасность, если Россия станет «изгоем»? Ответы на них требуют выхода за пределы шаблона, что всё реже встречается в текущей политике.
*Запрещено в РФ.
