Если бы мы заглянули в 2017 год в декабре прошлого года и попытались предсказать политическую погоду в Европе в следующем году, то всё было бы окрашено в мрачные тона. Казалось, что Европу ждут бури.
К всеобщему удивлению, Дональд Трамп был избран президентом Соединённых Штатов на платформе, которая вызывала большие сомнения, в том числе в НАТО. Часто заявляемая избранным президентом надежда на улучшение отношений с Россией привела к замешательству в значительной части Европы, особенно в её северной и восточной частях.
Несколько стран провели общенациональные выборы, в которых, как ожидалось, должны были хорошо проявить себя популистские, нативистские или правые партии. Те, кто видел в либеральной демократии воплощение европейских ценностей, предупреждали, что эти ценности как никогда раньше подвергаются риску.
К этому добавилось официальное заявление правительства Великобритании о решении страны покинуть Европейский союз в соответствии со статьей 50 Лиссабонского договора. Многие сторонники ЕС продолжали воспринимать это с ужасом как предзнаменование дальнейших центробежных тенденций.
В общем, настроение было подавленным, а некоторые сомнительные националисты уже считались вероятными победителями. Россия тоже оказалась как бы в выигрыше, если её постоянная цель, как полагали многие европейцы, состояла в дестабилизации или развале ЕС.
Несмотря на все мрачные прогнозы, 2017 год оказался совсем не плохим как для Европейского союза, так и для всего региона Европы в целом.
Начнём с Дональда Трампа. Для сторонников сильной и интегрированной Европы новый президент США оказался скрытым благодетелем. Его осадили в родной же стране, оппоненты саботировали его надежды на улучшение отношений с Россией, а сомнения в его приверженности европейской безопасности вызвали эффект гальванизации.
Обеспокоенные тем, что Трамп однажды назвал НАТО «устаревшим» блоком, европейцы стали более серьёзно относиться к своей собственной безопасности. В рамках НАТО это означало бы готовность платить (немного) больше. Европейский союз со своей стороны по-новому взглянул на развитие собственной обороноспособности, вплоть до создания европейской армии.
Перспектива Brexit помогла этому, потому что Великобритания всегда выступала против любых согласованных усилий ЕС по обороне вне рамок трансатлантического союза.
Ещё одна неудача обошла Европу. Когда Великобритания 29 марта 2017 года фактически ввела в действие статью 50, она по-прежнему осталась далека от запуска процесса выхода из ЕС. К тому же действия Лондона получили практически противоположный эффект. 27 стран ЕС проявили беспрецедентное единство как в отношении переговоров по Brexit, так и в гораздо более широком плане.
Это было похоже на то, что Европейский союз, теперь ЕС-27, внезапно ощутил свободу и избавился от пут Великобритании, требующей особых условий. Оборона была одной из первых областей политики, которые необходимо было решать, и теперь общая армия и общие закупки вооружений больше не запрещены.
Но такая эйфория может продлиться недолго. По-прежнему отправка войск для боевых действий входит в компетенцию выборных национальных правительств. Хотя и признаётся желательность более согласованной политики ЕС в области безопасности – будь то на востоке перед лицом растущего военного потенциала России или на юге перед лицом неконтролируемой массовой миграции.
Кроме того, оборона не была единственной областью, где ЕС-27 применил свой новый подход к сотрудничеству. Переговоры практически по всей насущной проблематике – от внешней политики до финансовых структур и даже миграции в рамках ЕС стали более гармоничными.
Третья неудача для Европы, которая предсказывалась, но не произошла, заключается в том, что большинство избирателей отвергли партии евроскептиков. Сначала были Нидерланды, чьё население отвергло партию Герта Вилдерса и оставило его вне правительства. Последней была Австрия, где правая Народная партия выступила достаточно хорошо, чтобы стать младшим партнёром в правительстве, но всё равно поддержала членство страны в ЕС.
Между ними была Германия. Евроскептики правого и левого толка, возможно, и выиграли от щедрот Ангелы Меркель в отношении кризиса беженцев в 2015 году, но коалиционное правительство, вероятно, будет еще более пробрюссельским, чем раньше. Лидер СДПГ Мартин Шульц проявляет себя как пылкий еврофил и говорил на партийной конференции о «Соединённых Штатах Европы».
Однако Франция проявила активность, избрав президентом Эммануэля Макрона. В разгар предвыборной кампании он представлял себя как восторженный европеец, полный надежд на ЕС. Даже его соперница, лидер Национального фронта Марин Ле Пен была вынуждена смягчить риторику против ЕС.
В ночь выборов Макрон выбрал гимн ЕС «Ода радости», который сопровождал его на победный подиум, а не «Марсельезу». В сентябре он произнёс красноречивую программную речь, изложив свои принципы и планы для ЕС, включая возрождение франко-немецкого «мотора», консолидацию еврозоны, общий подход к границам и миграции, а также реформу доселе неприкасаемой сельскохозяйственной политики. Он также предложил движение ЕС «на разных скоростях», призванное ослабить некоторые проблемы «новых» европейских стран в плане суверенитета и, возможно, со временем даже привлечь Великобританию обратно в союз.
Если Макрон сможет сохранить своё влияние во Франции, что предполагает недавний опрос общественного мнения, и если новая коалиция Меркель окажется более еврофильской, чем последняя, тогда ЕС будет выглядеть намного лучше, чем 12 месяцев назад.
Союз справился с региональным сепаратизмом. Несмотря на многочисленные призывы к вмешательству в каталонский кризис, Брюссель настаивал на том, что это внутреннее дело Испании. Эта часто критикуемая политика, безусловно, правильная, ибо не позволила создать потенциально разрушительный прецедент.
Итак, что произойдёт в Европе в новом году? Мне кажется, что в ретроспективе и вопреки ожиданиям 2017-й был последним годом перемен и что тенденции на следующие несколько лет, даже на десятилетие, уже определены. ЕС легче оставаться цельным и единым без Великобритании, более сплочённым по двум центральным вопросам – безопасности и еврозоне. Зависимость Меркель от СДПГ, будь то в официальной коалиции или вне её, могла бы также способствовать более широкому согласию в ЕС не только по вопросам финансов, но и по предотвращению попыток членов из Восточной и Центральной Европы не соблюдать обязательства Союза. Также речь идёт о более согласованной внешней политике ЕС, включая постепенное возобновление политики открытости в отношении России.
Прошедший год также показал, что и ЕС, и НАТО растеряли часть своего энтузиазма в плане расширения. Конечно, Черногория присоединилась к НАТО, а западные Балканы – в списке на вступление в ЕС. Но саммит Восточного партнёрства ЕС в ноябре продемонстрировал отказ от обещаний вступления Украины, Грузии или Молдавии. За дверьми оказалась и Турция. Похоже, признание того, что Румыния и Болгария были приняты слишком рано, а в отношении Украины были совершены ошибки, свидетельствуют о том, что уроки были извлечены.
Если расширение ЕС уже вне повестки дня, то основные вопросы, стоящие перед Европой в 2018 году, будут касаться внутренних приоритетов. ЕС-27 должен будет решить, насколько эти приоритеты будут связаны с идеями Макрона о структурах безопасности и еврозоне. Смогут ли члены договориться о мерах по обузданию миграции и чёткой организации? Согласятся ли новые члены на Востоке Европы с принципом «многоскоростного» развития? Будут ли меры защиты от России сопряжены с частичной экономической оттепелью, возможно, после президентских выборов в России? Может ли затишье в боевых действиях на Донбассе предварять урегулирование кризиса до президентских выборов в 2019 году на Украине?
Удивительно то, как мало в этих вопросах принимаются во внимание интересы США или Великобритании, которые оказались как бы на задворках континентальной Европы.
